|
|
Вокзал расставанья. Нет, рельсы – не струны. И им незнакома натянутость нервов, Когда пар и копоть опять застилают от глаз горизонт. Мы бьемся, как капли, в родные, уже застекленные лица. Но слишком, но слишком безжалостен самый последний вагон. Но рельсы – как стрелы. Со свистом вонзаются в точку на карте. И их не вернуть, как уже не вернуть поезда, Отпустив нервный шнур тетивы. Вокзал отвыканья, вокзал оправданья. Чужие не спросят, а мы не ответим. Ведь главное – жить. А для этого нужно, так нужно себя убедить, что мы прАвы. А может быть, даже, правЫ. Вы, рельсы – что змеи. К ногам подбираетесь грозным изгибом. Блеснув в свете сумерек, кольца свивая в холодный тупик за спиною у нас. Вокзал ожиданья, вокзал отбыванья. Вокзал заклинанья. На этом приЕдет… уж тОчно приедет… уж точно на Этом… Но вновь виновато отводит чудовище черное в сторону желтый слезящийся глаз… (Клод Моне "Вокзал Сен-Лазар") |
|
II Стена. Зеркальная. И к ней спиной – Она. Пытается понять, невольно, Зачем она… И в чем вина… Все позади. Но только лед стекольный Там, за спиной. Допит до дна Бокал ее души. Совсем одна. И горечь сушит, Как неразбавленный абсент. Да, да, месье… Конечно, брют. О, да, месье. Для вас и вашей дамы. Мерси, месье… Слова… Словами Возможно ли так жизнь перечеркнуть?.. Они, как пули, в спину бьют, Они вернуться не дают… И мрамор стойки Слабо ощущаем… Душа его словами вопрошает. Как он сказал тогда… Его вопрос… Ах, да, месье, простите… Кальвадос? Извольте. Нет, поверьте, Все в порядке. Мерси, месье… Как будто, обморок был краткий… Неужто все проходит До утра?.. Неужто можно выжить В свете утра? Когда грань жизни Будет стерта, Словно пудра. И след слезы, Тяжелой, запоздалой Усталый этот зал не различит… Душа кричит. Зачем проходишь ты, Мое вчера?! Зачем мне в завтра Места нету? Как много боли. Слишком много света. И нестерпимы Блики от стекла… Какая ложь сокрыта В зеркалах. И на его вопрос Она не даст ответа. Душа нема. Толпа безлюдна. Край тоски. И анемонов белых лепестки Увянут На груди Ее рассвета… (Эдуард Мане "Бар в Фоли-Бержер") |
|
|
III 1. Светлеет туман, и прозрачнее мысли. В предутренних снах все слегка голубее. Еще не успев обрасти прозой жизни Стоим перед входом, робея. Раскаты судьбы – это сказки для взрослых. Роса бирюзовая стены одела. И пусть в этот мир верить очень непросто – Мы верим в другОй мир несмело. Наверное, жутко искать чьей-то пользы Когда так воздушны все срезы и грани. И небо вот-вот каплей света прольется… Как сладко не ведать заранее. |
|
2. Теплеет, огнем наливается камень И с тенью мутится, податливо-сизой. Невидимый кто-то крещендо играет На арках, пилястрах, карнизах. Восторга не сдержат артерии страсти. Но тщетно просить небеса о пощаде. Священное пламя уже не погаснет. СпалИт за грехи, но в награду. Уйти – привилегия рвущих оковы. Но рвущийся ввысь потеряться рискует. Витражный сапфир льдистым, острым осколком Черкнет, как по венам, – по судьбам. |
|
3. Костер на ветру и свеча под порывом: В том наше родство, но и пропасть меж нами. Ты только раздуешь сильней свои крылья. Мы ж гаснем, чуть вспыхнув сердцами. Ты будешь стоять сквозь столетья незыблем. А мы так недОлги, как память на лица. Но то, что тебя вознесло над живыми – Когда-то в твой крах обратится. Нет стен, что избегли бы участи пыли. А в душах есть свет, чей за небом источник. Мы кратки, мы слАбы, и все ж – мы любили. А значит, мы есть. Многоточье. (Клод Моне "Руанский собор (утром; в полдень; вечером)") |
|
IV Сейчас… Еще немного пива. Сплетаясь горестным извивом, Дымок струится в вышину… Куда-то тянет… то ли в дали, То ли ко дну… Как под вуалью, Как под водой… Как не про нас… Сейчас, сейчас… Еще чуть пива. Вот танцовщица… что ж, красива… Но как фальшивит контрабас!.. Сейчас, сейчас… Еще немного – И между столиков дорога Уж станет не по силам мне… Но главное – смотреть. На сцену, На танцовщицу, Иль на стену… Дымок все тает в вышине… Опять не хватит пары франков. Она?! Ах, нет, официантка Небрежно принесла заказ. В который раз… Могла быть рядом, Смеяться, Чистым, нежным взглядом Наполнить жизнью этот фарс… Но где она теперь… Сейчас… Вот снова кружка опустела. Да и соседняя – на треть… Но главное: смотреть, Смотреть! Хоть, право, разве в этом дело… Но просто без нее жизнь – пЕтля… Уйти! – какой здесь смрад – Не медля! Пока не кончился запас В душе чего-то, Что так тонко… Как взмах крыла, Как вздох ребенка… Пока еще… Сейчас, сейчас… (Эдуард Мане "Подавальщица пива") |
|
|
V Проводник мой. А может быть, мой провожатый. Ожиданье тебя стОит сотни-другой, даже больше, Ударов весла в ненасытном тумане. Моя капля небесного талого меда. Море так велико, подожди, не истаивай в нем. до конца. Соли хватит на всех и про всё. Но твой путь, оставляющий след, чуть похожий на свет – Этот путь – над волнами. Мой альпийский рожок. Не спеши обернуться фанфарой из бронзы, Твой полуденный гимн огнепенный Не многих разбудит от спячки, не многих, имеющих уши, не многих, из тех, Кто так любит смотреть. Алый знак, знак на небе, Мой знак к выступленью, Твой знак на запястьях и в сердце, волнуемом рябью. Гавань полнится. Парусный флот мой Надежно упрятан в тумане. И уйдет незамеченным… Только сигнала ждет, Только сигнала к отплытью. О, этот миг! Когда день этот, Жизнь эта Лягут на карту Пометкой в тумане. Когда смерть Не закроет Крылом перепончатым – Нет, не успеет закрыть – Золоченой дорожки. И на карту С пометкой в тумане Поставлено Будет – Не многое – Будет поставлено Все. Так чего же ты ждешь! Я готов – твой попутчик. Паруса в предвкушеньи И ждут лишь попутного ветра. Ждут последнего взмаха. Надежного знака – Дождутся ль?.. Так немного: лишь сотня-другая ударов веслом – И мы выйдем – мы выйдем! – навстречу… Все вот-вот… Все почти… Все в тумане… Так дай же сигнал мне! Укажи мне мой путь, Проводник мой, Держи меня, Мой поводырь, Провожатый, Докажи меня, Радость моя, Мой просвет, Мой восход, Мое Солнце! (Клод Моне "Восход Солнца. Впечатление") |
|
