Мою интуицию можно ставить под сомнение, мне можно не верить, наконец, меня можно просто не принимать в расчет, но готов поклясться на чем угодно: я узнал его сразу.
      Я ждал его всю жизнь. И когда он появился, в своей божественной отстраненности, распространяя вокруг легкое благоухание беспричинной свободы, когда я увидел эту ни с чем не сравнимую затуманенность взгляда, даже, скорее, не взгляда, а туманное мерцание где-то там, в глубине, за глазным яблоком – я сразу понял: свершилось.
      Вообще-то, не скажу, что я склонен идеализировать свои отношения с миром. Мне так часто приходилось терпеть фиаско в наивных попытках обрести чуть более сносную среду обитания, что я уже притерпелся. Человек ко всему привыкает. Не мною сказано. И тратить драгоценную энергию на то, чтобы снова и снова вдребезги разбить очередную иллюзию, не получив взамен совсем ничего – может быть, кому-то это и по вкусу, но я склонен к другим забавам.
      Мне всегда больше нравилось подойти к факту на близкое расстояние, почти вплотную, рассмотреть его подробно, смакуя каждую деталь, обласкать его джокондовской предулыбкой, заронить в этот, с позволения сказать, факт, робкую надежду, что не можешь без него обойтись – и вдруг, ненавязчиво дать понять, что, на самом деле, смотришь сквозь его полупрозрачное тельце вдаль, в перспективу, сходящуюся фокусом: дескать, а что это там маячит, за твоей спиной, глубокоуважаемый факт...